Оппозиционный активист из Рыбницы Геннадий Чорба стал первым в Приднестровье, кого освободили из тюрьмы после обвинения в «экстремизме». В разговоре с NM Чорба рассказал, как провел год в приднестровских тюрьмах, как был лишен возможности защищать себя в суде и почему замена реального срока на условный, на которую в итоге пошли власти, — еще не окончательная победа.
О деле без повода
Оппозиционного активиста Геннадия Чорбу впервые задержали 3 июля 2020 года по подозрению в организации протеста против ковидных ограничений в Рыбнице. Его арестовали на девять суток.
На выходе из СИЗО Чорбу снова арестовали, но уже не из-за протеста. Ему неожиданно предъявили обвинения в «публичных призывах к осуществлению экстремистской деятельности» через интернет. Как рассказал Чорба, в его деле появилась лингвистическая экспертиза, которая нашла «признаки экстремистской направленности» в четырех его постах в соцсетях. О каких именно постах речь, активист не стал уточнять.
До 29 октября, по рассказу Чорбы, ему постоянно «автоматически» продлевали арест. «Хотя они не имели права возбуждать уголовное дело. Статья — за „призывы“, а призывов в результатах экспертизы не было», — утверждает Чорба.
Следователь впервые приехал к нему только 29 октября. Оказалось, что ему предъявили еще одно обвинение — на этот раз в «публичном оскорблении» лидера Приднестровья Вадима Красносельского. По словам Чорбы, результаты первоначальной лингвистической экспертизы в деле противозаконно заменили. На этот раз в папке оказались уже 20 его постов в соцсетях. Активист считает это «фальсификацией», о которой он не раз безуспешно сообщал судьям и приставленному к нему адвокату.
Его дело передали в суд еще 27 ноября, но первое заседание состоялось лишь 21 июня 2021 года. Таким образом, как подчеркивает Чорба, его «незаконно продержали в тюрьме еще больше полугода до суда».
О суде без защиты
Как рассказал Чорба, адвокат у него появился только в феврале 2021 года, то есть спустя больше семи месяцев после задержания. Его защитой занимался юрист Виктор Касько, член «Союза юристов Приднестровья». Чорба уверен, что он «работал на них» — на местные власти и контролирующий их холдинг «Шериф».
«Он включал, извините, дурака и делал вид, что никаких нарушений нет», — утверждает Чорба.
Обратиться к юристам из Кишинева активист не мог: его дело засекретили, а в Приднестровье это означает автоматический запрет на допуск «иностранных» юристов.
«Это — стандартный ход. Так было и с [Олегом] Хоржаном, и с [Геннадием] Кузьмичевым», — говорит Чорба.
За все время Чорбе только однажды, уже в тюрьме, разрешили ознакомиться с материалами засекреченного дела, и дали на это ровно один день. Это было 9-10 ноября 2020 года, через четыре месяца после задержания. Как подчеркивает Чорба, по местному закону время ознакомления с делом вообще нельзя ограничивать. Активист уверен, что «была команда его закрыть». По его словам, в каждом регионе Приднестровья есть свои «судьи особого назначения», которые принимают нужные властям решения.
19 июля 2021 года Чорбу по обеим статьям обвинения приговорили к 3 годам и 3 месяцам тюрьмы. И только 10 августа Верховный суд решил заменить реальный срок на условный.
Отметим, с момента задержания у Чорбы на руках не было ни одного решения суда. Сейчас все, что осталось у экс-заключенного, — справка об освобождении. Как суд аргументировал замену реального срока на условный, тоже пока неизвестно. Заседание происходило без Чорбы. О его результатах активист узнал, когда к нему в тюрьму приехал адвокат.
О тюрьме без связи
Как рассказал Чорба, он находился в заключении 395 дней. Последние девять месяцев провел в одиночной камере в тюрьме в Глиное. Пообщаться с другими заключенными, по словам Чорбы, ему удавалось только во время прогулок.
При этом активист рассказал, что практически все время «был полностью отрезан от информации» из внешнего мира. Радио в его камере появилось только в последние три месяца. «До этого самым страшным прибором в камере был кипятильник», — шутит Чорба.
Только в марте 2021 года Чорба получил право на переписку с семьей. До этого никакой связи с родными у него не было: свидания запрещали под предлогом карантина, а звонки не разрешали.
Чорба рассказал, что в тюрьме есть одиночные камеры, которые получили названия — «Хоржановская 8.0», в которой держали лидера местной Компартии Олега Хоржана. У нее вообще нет общих стен с другими камерами. Также есть «Кузьмичевская 3.0», где держат экс-главу местного МВД Геннадия Кузьмичева. Она расположена в отдельном блоке рядом с дежурным пунктом.
По словам Чорбы, в тюрьме вместе с ним сидели не только те, у кого есть гражданство непризнанного Приднестровья, но и граждане других стран — России и Украины, которые были в Приднестровье проездом или по делам. Чорба утверждает, что их незаконно удерживают в тюрьме и не дают возможности связаться с посольствами своих стран.
Из тюрьмы в Глином, отметим, никакие сведения о Чорбе не поступали. Записки о том, что с ним происходит, он начал передавать для публикации через доверенных людей, только когда уже находился в Рыбницком СИЗО в ожидании суда.
Чорба не стал раскрывать, как ему это удавалось, но утверждает, что «его в городе все знают», и «многие хотели помочь из-за большой ненависти к «Шерифу».
Об освобождении без свободы
По словам Чорбы, власти приняли по его делу «компромиссное решение». Он считает, что его выпустили под давлением США и Европы, а также в связи с приездом в Молдову замглавы администрации президента России Дмитрия Козака. Ранее, отметил активист, приднестровские власти «демонстративно игнорировали и Вашингтон, и Москву», а теперь «решили схитрить». Чорба также считает, что «Шериф» и подконтрольные ему власти лишились «крыши в Молдове», после того как президентские выборы выиграла Майя Санду.
«Я — первый звоночек для них. Уже то, что я сижу в кресле у себя дома», — отметил Чорба. Но подчеркнул, что это не означает, что в его деле удалось добиться полной справедливости: у него остается условный срок и судимость. Это значит, по его словам, что в любой подходящий момент его могут снова арестовать.
«Вроде, поддались нажиму, но при этом оставили возможность меня закрыть», — подчеркнул активист. Также Чорбе из-за судимости закрыт путь во власть, и несколько лет он не может работать ни в каких местных госоорганах.
«При Шевчуке и Смирнове „Шериф“ покупал власти. А сейчас просто запугивают. Власть „Шерифа“ держится на страхе перед фирмой. Чиновники сегодня даже не продажные, они боятся», — считает Чорба.
***
Отметим, Чорбу освободили спустя две недели после того, как США выпустило официальное заявление с призывом отменить обвинительные приговоры нескольким гражданам: активисту Геннадию Чорбе, пенсионеру Михаилу Ермураки, лидеру местной Коммунистической партии Олегу Хоржану, пенсионеру Сергею Мировичу и жителю Каменского района Андрею Глижину. В сообщении, опубликованном 30 июля Посольством США в Молдове, вынесенные им приговоры назывались «репрессиями».
Кроме того, заседание Верховного суда на Чорбой, после которого его освободили, состоялось 10 августа, накануне приезда в Молдову замглавы администрации президента России Дмитрия Козака.
Ранее миссия ОБСЕ в Молдове тоже сообщала NM, что следит за ситуацией с правами человека в Приднестровье, а в частности за делом Геннадия Чорбы.
Неправительственная международная организация Freedom House в специальном отчете о ситуации в Приднестровье приводила дело Чорбы в качестве примера жесткого ограничения свободы собраний . В этом отчете, отметим, Приднестровье отнесли к «несвободным» территориям.
***
За 2020 год дело Чорбы было уже третьим известным делом об экстремизме, заведенном в Приднестровье. Ранее уголовное дело завели на уроженку Тирасполя, 22-летнюю журналистку Ларису Калик за книгу «Год молодости», в которую вошли анонимные интервью молодых людей, недавно прошедших приднестровскую армию. Калик покинула территорию Молдовы из соображений безопасности.
Следующее аналогичное дело завели на оппозиционного политика из Тирасполя, члена местной Компартии Александра Самония. Его обвиняют в написании анонимных постов в Facebook, где якобы содержатся призывы к «социальной вражде и нетерпимости» и оскорбления лидера Приднестровья Вадима Красносельского. Самоний объявлен в розыск, и скрывается от местных властей.
Ранее в Приднестровье в марте 2019 года в Уголовный кодекс ввели статью за «оскорбление президента». Уже через несколько месяцев NM узнал об аресте двух пенсионеров — Татьяны Беловой и ее супруга Сергея Мировича из села Чобручи Слободзейского района. Их задержали за оскорбление Красносельского в постах в Telegram. Их местонахождение долго не было известно. Весной 2020 года выяснилось, что обоих приговорили к трем годам тюрьмы. Белову выпустили в 2020 году. По сведениям NM она пошла на договор со следствием и признала свою вину. Мирович до сих пор остается в заключении.
Читайте также: Российских миротворцев может и дворник обидеть. Как в Приднестровье преследуют за «экстремизм» и «оскорбления президента»
